Иоанна Хмелевская - Подозреваются все [Мы все под подозрением]

— Отдел смет, — сказала я. — Данка, на мой взгляд, отпадает, Ярека не было, поэтому не о чем говорить. Администрация!

— Ольгерд! — крикнули все трое одновременно.

— Почему? — удивилась я, потому что главный бухгалтер никогда не казался мне похожим на преступника.

— Любой главный бухгалтер должен быть подозреваемым, — заявили они мне на это, и я вынуждена была согласиться.

Дальше мы освободили от подозрений Весю и Ядвигу, признав, что ни одна из них не справилась бы с Тадеушем. Этот вывод вызвал у нас новые сомнения.

— Я этого не понимаю, — недовольно сказал Януш. — Как он мог позволить себя так глупо задушить? Пусть даже со спины, но как?

— Обыкновенно, — ответил Лешек. — Когда я тебе наброшу сзади шнурок и затяну, что сделаешь?

— Обернусь и дам тебе в морду! Можешь быть уверен, что успею!

— Фигу ты успеешь. Попробуй!

— И попробую!

Слово за слово, и они приступили к воссозданию действий преступника с таким жаром, что мы с Веславом забеспокоились, как бы число покойников в нашем бюро вскоре не увеличилось. Лешек душил Януша моим собственным шарфом, причём, будучи ниже его, забрасывал его не на шею, а на глаза, демонстрируя тем самым совершённую неспособность к убийству; напротив, Януш, выведенный из себя неудачными попытками, вместо того чтобы согласно уговору обернуться и стукнуть Лешека по физиономии, начал его тоже душить. Наконец они одумались и оставили свои усилия.

— Действительно, — неохотно признал Лешек, растирая шею. — Как ему это удалось? По-моему, убийца имел такие же шансы быть задушенным самому.

— А может, именно так и было? — заинтересовался Веслав. — Может быть, это Тадеуш кого-то душил, а кончилось все наоборот?

Мы коротко обговорили эту проблему, стараясь не особенно углубляться, так как трудно было бы строить какие-то догадки при стольких неизвестных обстоятельствах. Все здесь было странно, и нам пришлось с этим согласиться.

— Панове, возвращаемся к теме! Сколько у нас всего подозреваемых?

— По-моему, большинство. Давайте лучше посчитаем, сколько у нас невиновных.

Мы составили список работников, разделяя их на две группы, и пришли к неоспоримому выводу, что следственным властям в нашем бюро явно грозит помешательство. Из двадцати четырех человек, присутствовавших в мастерской во время совершения преступления, подозреваемых у нас было тринадцать!

— Тринадцать — фатальная цифра, — заявил Веслав. — Как они справятся? Ирена, на тебя вся надежда, ведь ты уже нашла убийцу. Ты говорила, что знаешь, кто это!

Конечно, я знала, кого перед этим придумала, но решила ни за какие сокровища мира в этом не признаваться. Я начала чувствовать суеверный ужас перед своим собственным проклятым воображением. Мне пришло в голову, что, быть может, высказывая публично свои чудовищные фантазии, я оказала какое-то влияние на человека, который убил Тадеуша. Может быть, он уже носился с этой мыслью, но не знал, как её реализовать? Может быть, это я натолкнула его на эту идею, спровоцировала его?.. Если бы не мои идиотские вымыслы, может быть, не было бы никакого преступления?..

Я почувствовала себя нехорошо. Нечего скрывать, я тоже виновата в этом. Ещё совсем недавно Тадеуш был тут, в комнате, разговаривал с нами, стучал себя пальцем по лбу, слушая наши дурацкие шутки, а теперь лежит мёртвый в конференц-зале… Лежит мёртвый, убитый кем-то, кто несколько часов назад участвовал в нашей игре, вызванной моей фантазией… А потом воплотил её в жизнь. Кто-то из нас, кто-то из нашего симпатичного, дружного коллектива… Кто???!..

Я смотрела на Лешека, Веслава, Януша, яростно спорящих о способах удушения, и ни одного из них не могла представить себе в роли преступника. Нет, это не они! А другие? Работающие в других отделах? Ведь кто-то же это сделал? Не могу же я теперь сидеть, как памятник на постаменте, и чего-то ждать, если сама спровоцировала это убийство. Ничего не поделаешь, я сделала огромную глупость и теперь должна что-то предпринять. Я должна найти убийцу, который находится где-то тут, на расстоянии нескольких десятков метров от меня, это человек, которого я хорошо знаю и который убил другого, тоже хорошо знакомого мне человека…

Обуреваемая жаждой немедленных действий, я совершенно забыла о приказе следственных властей, поднялась и, не обращая ни на кого внимания, вышла из комнаты.

Сразу за дверями я натолкнулась на Алицию, которая тоже нарушила приказ, запрещающий покидать своё рабочее место.

— Выпьешь кофе? — спросила она и оживлённо добавила: — Каспер сошёл с ума.

— Конечно выпью. Как это — сошёл с ума?

— Ещё один кофе! — крикнула Алиция в направлении каморки с кухней. — Не знаю точно, думала сначала, что он пьян, — но нет. Исключительно трезвый. Он отказался давать показания.

Я заинтересовалась.

— Ты шутишь Как это отказался?

— Все время сидел молча, в конце концов этот тип из милиции задал ему какой-то вопрос. Он даже не дослушал до конца и сразу заявил, что отказывается отвечать. А дальше у него что-то заело, и он постоянно это повторяет, даже если его ни о чем не спрашивают. Отказался отвечать даже на вопрос, сколько времени он тут работает.

Перед глазами у меня стоял образ Каспера, смотрящего молча в окно с упрямым выражением лица, курящего сигарету за сигаретой. Мне стало как-то не по себе. Во время дальнейшего течения событий я довольно часто испытывала это чувство, но сейчас это было в первый раз, и я ещё к нему не привыкла.

Просьбу оставаться на своих местах нарушили, видимо, почти все, в приёмной администрации не было ни Веси, ни Ядвиги. Зато там непрерывно сновали милиционеры, ведущие какие-то таинственные исследования, а в конференц-зале сверкала вспышка, видимая в те мгновения, когда туда открывалась дверь. Мы устроились со своим кофе около стола Ядвиги, потому что представители власти мешали нам гораздо меньше, чем наши коллеги.

— Думаю, что он кого-то прикрывает, — сказала Алиция, покачивая задумчиво головой. — Я не допускаю, что это сделал он сам, потому что знаю его целых двадцать лет… Если кого-то прикрывает, то одного из двух: или её, или его.

— Монику или Кайтека? А его самого исключаешь?

— Исключать не исключаю, потому что Каспер способен на все, но я не думаю, что…

Алиция вряд ли ошибалась говоря, что Каспер способен на все. Его терзало трагическое несоответствие между душой и телом. Телу было 49 лет, а душе — 20. Душа делала его человеком вспыльчивым, безрассудным, с трудом управляющим своими чувствами… Хорошо, но при чем тут Тадеуш? Их не связывала ни любовь, ни ненависть; иногда они, правда, вместе выпивали, но это же не повод для убийства!

Алиция рассказала мне о ходе следствия в их отделе. Коли на то пошло, дураками показали себя все. Спрошенный о какой-то ерунде Казик начал произносить какие-то непонятные и совершенно неуместные высказывания на тему о пользовании различными телефонными аппаратами на территории мастерской. Никто не мог понять, о чем идёт речь, пока наконец не оказалось, что таким странным образом он пытается объяснить своё отсутствие в комнате. Он полностью всех запутал, после чего твёрдо отказался показать содержимое своих ящиков. Никто пока не собирался заглядывать в его ящики, но после такого заявления капитан сразу же захотел это сделать и, заглянув туда вопреки протестам Казика, нашёл семь пустых бутылок из-под алкогольных напитков, очень красиво уложенных.

Разбуженный Рышард ни с того ни с сего впал в бешенство и накричал на изумлённого капитана, что не позволит сломать себе жизнь из-за какого-то дурака. В первую минуту никто не понял, кого он имеет в виду, но дальнейшие выкрики показали, что речь идёт о покойном Тадеуше. Это можно было понять таким образом, что он собственноручно отправил Тадеуша на тот свет, чтобы его жизнь не была сломана. Далее он громко заявил, что уедет, несмотря ни на что, когда захочет и вместе с ребёнком, что для непосвящённого капитана должно было звучать маловразумительно.

— Какое это имеет отношение к делу? — недовольно спросил он, потому что все эти странности нарушали ход его мыслей. — Что общего между убийством и его отъездом?

— Наверное, ничего, но эта мания его так запутала, что он уже, видимо, помешался. Он уезжает в следующем месяце.

Рышард уже четыре года собирался уехать на Ближний Восток через Полсервис. Считал это своим единственным жизненным шансом и единственной целью, которой было подчинено все. Он жил далёким будущим и чудными мечтами, изо дня в день не пытаясь даже привести в порядок свою работу, потому что в связи с отъездом она не оплачивалась. В это чудесное путешествие он собирался взять любимую дочку, которую оставил у себя, разведясь с женой.

— Морочит голову! — гневно сказала я. — Что, Тадеуш мешал ему уехать? Пусть перестанет валять дурака, иначе ещё больше все запутает.

— Пусть перестанет, — согласилась Алиция и продолжила свой отчёт.